нашла на просторах инета Оо

Пространство кажется живым, дышащим. Слышится чей-то легкий шепот, будто дуновение ветра. Голос кажется родным, близким, он расслабляет и заставляет довериться. Именно это его и настораживает. Вокруг нет ничего - он словно завис в воздухе, но ноги чувствуют опору, хотя вокруг все будто выкрашено в однотонно-белый цвет.
Напротив стоит... некто. Заметить его удалось отчего-то не сразу. Он говорил, но голос его дошел до сознания только спустя краткий отрезок времени.
Он прислушался к говорящему.
- Ты забываешься и забываешь.
Почему-то более всего ему хочется немного пристыжено отвести взгляд. Но его глаза всюду. Такие же темные и стальные, как у него самого, глубокие и пустые. Никуда не уйти от этого взгляда, острого, как лезвие катаны.
- Не слушаешь ни себя, ни других.
Он закусил губу, находя, что он прав. Внутри поднимается волна раздражения и тут же гаснет. Сменялись люди, одни за другими - наставники, напарники, враги, свои и чужие. Многие пытались повлиять, как-то изменить его, но не удавалось никому. Он был тверд и неколебим.
А сейчас появилось... что-то. Или кто-то. Настоящий учитель. Только у него было право учить и менять что-то в нем. Он сам чувствовал это.
- Ты молчишь. Почему? - рука не была протянута к нему, но он почувствовал прикосновения чего-то невесомого и бесплотного. Холодные как сталь пальцы скользили по его щеке, очерчивали контур губ, забирались куда-то под воротник, где прижимались к пульсирующей жилке и впитывали в себя его жизнь. - Со мной можно поговорить, Юу.
- Не зови меня по имени. - Реакция, как всегда, поспешна и резка. Даже слишком.
- Ты давно отрекся от него, разве нет?
Вместо ответа - опасный блеск во взгляде. Хотя что он пытался разбудить в человеке напротив? Да и... был ли он человеком?
- Не называй меня так, Муген.
Темные глаза напротив щурятся с легким интересом, он скрещивает руки на груди и гордо поднимает голову. Канде могло показаться, что он смотрел в зеркало. Тот же тип лица, тот же взгляд, та же мимика и движения - но всё такое другое, пропитанное мощью и мудростью, словно это был он сам - но много лет спустя.
Его невидимая рука ускользает. На шее остается ощущение холода.
- Давай поговорим, Канда.
- Давай...

Лёгкий стук по дереву. Он, едва собравшийся начать говорить, умолкает на полуслове и рассеянно оглядывается, соображая, откуда доносится звук. Казалось, он идет отовсюду - все пространство дрожит, когда кто-то барабанит пальцами по деревянному покрытию.
Первым из темноты проступает лотос. По привычке Канда присматривается, считая количество упавших лепестков, и тут же в неведении трясет головой. Стук повторяется. В комнате нет никого, кроме него самого. Правая рука скользит по одеялу вбок, пальцы натыкаются на рукоять катаны. Муген по-прежнему рядом и по-прежнему обычный. Не человек.
Если сжать пальцы сильнее, можно уловить едва ощутимую теплую пульсацию. Будто сердцебиение.
Опять стук... Начинает раздражать.
- Дверь открыта, - спокойно и несколько монотонно произносит Канда, прикрывая глаза и глядя перед собой.
- К-Канда-сан... - смутно знакомый голос. Ах да, девчонка, управляющая временем. Отзываясь, юноша поднимает глаза и молча смотрит на неё. Миранда, открыв дверь, предпочла просто просунуть голову в комнату, не заходя. Поймав неприязненный взор, она вздрагивает и поспешно завершает сказанное: - Там Ко-Комуи-сан... Он просил, чтобы ты... то есть вы... пришли на медосмотр.
- Еще чего, - в голосе столько раздражения, что девушка вся сжимается от страха и спешит скрыться.
Канда справедливо полагал, что может забыть о такой вещи, как осмотр. К тому же, он только вчера показывался медикам со своими свежими, впрочем, быстро заживающими ранами. Ничего нового они не сказали, только туго перетянули бинтами расцарапанную грудь и велели отдыхать.
Отпуская рукоять Мугена, юноша поднимается с постели, потягивается и проводит ладонью по бинтам, покрытым бурыми засохшими пятнами. Тут же раздирает их и разматывает себя, болезненно шипя, когда присохший к коже бинт с потрескиванием отдирался от тела.
«Этот сон граничит с глупостью», - несколько рассеянно думал Канда, садясь на кровать и беря ножны с катаной. «Хотя было бы превосходно знать его как человека...»
Муген, как всегда, легко поддается и с легким лязгом выходит из ножен. Юноша кладет клинок на колени и принимается изучать мелкие погрешности, оставленные на клинке после многочисленных битв - царапинки, зазубрины, шероховатости.
«Я никогда не думал, что он живой. Но вдруг?»
Лезвие ловит лучи восходящего солнца, заглядывающие в витражное окно, и отсвечивает их в лицо своего хозяина. Хотя в этот момент Канда не мог точно сказать, кто из них двоих хозяин, а кто - подчиненный.
Он был пленником великолепия и мощи своего меча.

Но он вернулся и на следующую ночь. Снова пустое бледное пространство, снова странная пустота, но материальная, полная звуков и невесомых, но бесконечно приятных ощущений вроде легких, расслабляющих прикосновений к своему лицу, к волосам, к ладоням. Шепот на ухо – еле слышный и неразборчивый. Так к нему обращался Муген, он не сомневался.
- Нам так и не удалось поговорить, Юу Канда.
Он появился внезапно. Как будто соткался из дыма. На его губах играла легкая улыбка.
- Не упоминай моё имя.
- Я знаю. – Он медленно кивнул, будто был готов к такой реакции. Впрочем, слышал он это много раз... когда был вместе со своим обладателем.
- Не хочешь ли выпить чаю, Канда?
Широкий жест, указывающий куда-то назад. Самурай обратил внимание на его одежду только сейчас. Это было простое кимоно темно-синего цвета с широкими рукавами, подпоясанное узкой полосой бежевой ткани. Все это неизбежно напомнило Канде о его родине. Муген словно знал, чем его задобрить.
- Предположим, хочу.
И хотя до этого за спиной Мугена ничего не было, только заполненное жидким светом пространство - прямо из воздуха соткался низкий столик, две подушки алого цвета, чайный сервиз на двоих человек.
- Будь как дома.
Едва уловимое движение тонкой кистью руки. Канда практически не удивился, когда обнаружил, что его форма экзорциста плавно сменилась на точно такое же кимоно. Удивительно, но раздражения это не вызывало.
Теперь он точно знал, что Муген олицетворяет его самого.
Канда несколько неуверенно шагнул вперед. Хотя под ним ничего нет, он чувствует опору, будто пол есть, но он совершенно прозрачен. Решившись, самурай идет к столику. Муген тает, превращаясь в дым, и практически тут же появляется снова - уже сидящим на подушке и мирно разливающим чай.

- Будь немножко реалистичнее.
- Без проблем.
Юноша аккуратно садится на колени и кладет на них ладони. Подушка казалась бы реальной, если бы не пульсировала под ним. А стол выглядит пластмассовым, хотя и пахнет от него смолой - практически стерта структура деревянной поверхности. Канда берет в руки чашку, подносит к лицу и морщится. Запах чая слишком острый, хотя и ненавязчив.
Но на вкус просто божественен.
- Что все это значит? - спустя какое-то время тихо спрашивает юноша и бесшумно ставит пустую чашку на стол.
- Ты пришел ко мне, а не я к тебе.
Канда резко вздернул подбородок и попытался возразить, но понял, что ничего сказать не сможет. Какая выгода Мугену во вранье, какой смысл? Глаза напротив улыбаются.
- Если тебе нечего сказать, Юу Канда, то просто расслабься.
Юноша набирает воздух в легкие, чтобы горячо осадить мужчину напротив, но спустя секунду только рассеянно выдыхает: Муген снова тает в облаке дыма и практически сразу появляется за его спиной. Канда не успевает отреагировать - прохладные руки ложатся на его плечи, начинают разминать одеревеневшие со временем мышцы, скользят по позвоночнику вниз, надавливая на позвонки, снимая всякое напряжение. Удивительно, какими полными и плотными были получаемые ощущения. Юноша, возражая, резко передергивает плечами и косится через плечо.
Его глаза были намного ближе. Хотя Муген сидел на расстоянии вытянутых рук, казалось, что он едва ли не прижался к спине Канды. Хотя их образы во сне были образом одного и того же человека, их взгляды были кричаще разными. Канда смотрел раздраженно и предупреждающе, а Муген - нежно и тепло. Непривычно.
Самурай растворился в этом тепле.
- Только сегодня.
- Разумеется.

...Канда никогда не думал, что опустится до такого. А осознание, что произошло это сразу после сна, в котором Муген касался его, только подбавляло жару. Он старался не смотреть на свою катану, которая как и прежде покоилась в ножнах. Считал, что виноват во всем Муген, хотя и понимал, что это действительно был его сон, его желания.
Поллюции юноша всегда считал чем-то грязным, примерно на одном уровне прочими физиологическими позывами. Да, он был человеком. Он испытывал голод, ему было холодно или жарко, он нуждался во сне. Плотские желания тоже иногда атаковывали его, иногда справлял их в борделе, но чаще всего все-таки давил эти позывы в себе, едва только они дадут о себе знать.
Проснувшись утром, Канда не сразу понял, откуда на одеяле и простыне появились влажные пятна. Потом он вскочил и поспешно сменил белье на постели, проклиная себя и свое тело. Муген по-прежнему был прислонен к кровати. Ничего не изменилось, кажется, с того момента, как Канда заснул.
Оставалось только убедить себя, что это не связано с его оружием.
Но это повторялось каждую ночь. Во снах Муген не оставлял его. Юноше в конце концов надоело ежедневно менять простыни. Начинало казаться, что дух оружия преследует его всюду, витает рядом смутной тенью, шепчет что-то на ухо – так же легко, едва слышно.
Самурай впервые понял, что значит сходить с ума. Это не казалось ему приятным.
Да, он хотел. По-животному, глупо и грубо хотел. Того, кто снился ему, кто приходил каждую ночь, кто так явственно соблазнял его. Он хотел свое оружие, почему-то свято веря в то, что его меч – живое существо с чувствами, мыслями.
Тем утром Канда поднялся довольно-таки рано. Только что во сне он обратился к Мугену с... просьбой... велением... желанием... он хотел, чтобы тот взял его, хотя бы там, в этом пустом пространстве. Но в ответ самурай получил только лишь звонкий, как лязг металла, смех. Мужчина испарился, и сон оборвался так резко, будто ему в лицо плеснули ледяной воды.
Столько отвращения к самому себе и своему телу Канда доселе не чувствовал. Он в нерешительности покосился на ножны, прислоненные к кровати. Пододвинулся, глубоко вздохнул, протянул руку, намереваясь коснуться рукоятки, но тут же отдернулся.
Он боялся касаться своего оружия.
«Черт побери. Черт тебя побери, Муген. Что ты со мной делаешь?»
Меч, как и прежде, остался совершенно бесстрастен.

- Почему ты так молчалив сегодня?
Он подходит. Он близко. Чувствуется его дыхание на своем лице, чувствуется внимательный взгляд из-под ресниц, чувствуются все те же невесомые прикосновения к пояснице, словно кто-то невидимый гладил его по спине.
И эта тяжесть внизу живота.
- Ты как будто пьян, Юу Канда.
Хочется отвести глаза. Да, он опьянен собственным желанием и возбуждением.
Муген поднимает руки, отводит с лица прямую челку, убирая длинные пряди, обнимает лицо ладонями и глубоко, мягко целует. Канда закрывает глаза, растворяясь в этом ощущении – явно преувеличенном и обостренном. Но хочется еще... и больше.
- Возьми. Возьми... – лихорадочный шепот прямо в губы. И снова поцелуй. Уже чуть более резкий и страстный – Канда берет инициативу, оплетая руками шею Мугена, зарывая пальцы в его длинные темные волосы, прикусывает его нижнюю губу и приоткрывает рот, ловя его дыхание.
- Ты одержим, мальчишка.
Его голос и звонкий смех раздаются в голове. Ему ничто не мешало говорить, не шевеля губами. Это все же было его пространство.

Канда потряс головой. Глупо вспоминать все это. Но кожа помнила его нежные объятия, губы хранили память о том поцелуе. Или этого всего не было... Юноша перестал понимать, где граница между его сном, фантазией и где реальность.
«Это просто мое тело. Просто сиюминутные желания».
Раннее утро... все спят... Никто не должен заметить.
Канда бережно берет ножны, извлекает из них катану, спускает с себя штаны и обхватывает себя рукой, глухо стонет. В лезвии меча отражаются его глаза. Ему кажется, что Муген смотрит на него из глубины.
«Да... Пусть так, но буду твоим».

...Но когда в следующую ночь он не увидел того статного мужчины с глазами цвета стали – он ощутил себя неожиданно потерянным и разбитым.
Глупости... Всё будет по-прежнему.
Страх перед прикосновениями к Мугену исчез навсегда.